Новости – Общество

Общество

«Из всех обывателей гражданина не сделаешь»

Вячеслав Бахмин. Фото: пресс-служба Московской школы гражданского просвещения

Член Московской Хельсинкской группы Вячеслав Бахмин рассказал, как формируется гражданское общество в России и почему патриотизм должен быть просвещенным

Елена Коваленко

22 марта, 2014 11:43

15 мин

Русская планета и Московская школа гражданского просвещения (до 2013 года Московская школа политических исследований — МШПИ) начинают совместный проект — цикл лекций, посвященных формированию гражданской нации в России.

Первая наша беседа состоялась с Вячеславом Ивановичем Бахминым. В советское время он отсидел в лагере за правозащитную деятельность, в 1990-е работал в МИДе, сейчас же занимается в Московской Хельсинкской группе проблемами обучения гражданственности.

Беседу с Вячеславом Бахминым вели директор интернет-проектов Московской школы Александр Шмелев и тьютор ее дистантной программы Светлана Шмелева.

Светлана Шмелева (СШ): Добрый день, это дистантная программа просвещения Московской школы политических исследований. Первая наша беседа в этом году будет посвящена современному государству и современному обществу. В частности, Вячеслав Иванович будет говорить о гражданском обществе и гражданском образовании.

Вячеслав Бахмин: Начнем мы с понимания, что такое гражданское общество. Мы все являемся частью этого общества, но как люди это воспринимают, как это определяется — многие трактуют это совершенно по-разному. Гражданин, на мой взгляд, это человек, которому небезразлично, что происходит вокруг него. Он не просто сторонний наблюдатель, он человек, который как-то относится к тому, что вокруг него происходит.

Далеко не все люди ведут себя так. И поэтому есть два хорошо известных понятия, одно — «гражданин», а другое, более широкое — это просто «житель». Или даже «обыватель». Т.е. человек, который просто живет, он старается никуда не вмешиваться, не иметь проблем.

Если говорить о гражданине, то это люди, которым как раз небезразлично, что происходит вокруг. Причем «вокруг» может быть в рамках его дома или двора, в рамках города. А больше — страны и даже мира. Мы знаем, что такие люди есть. О них пишут в газетах, про них снимают фильмы. Это Мартин Лютер Кинг, человек, который известен на весь мир, или Нельсон Мандела — вот это люди, которым не было безразлично. Кроме того, конечно, гражданин ценит свои собственные права и он готов их отстаивать, но также готов отстаивать и права других людей. То есть для него права человека тоже не пустой звук.

Гражданское общество еще и структурировано. Потому что когда встречаются граждане, которым небезразлично, они стараются вместе это небезразличие как-то выразить. Они готовы быть добровольцами, служить для того, чтобы этот мир стал другим. И одна из задач — это самореализация человека. Работа не всегда устроена так, что она дает возможности выразить таланты. А вот есть сфера гражданской активности, в которой ты всегда можешь найти то, что тебе по душе, к чему у тебя лежит сердце, для того чтобы чувствовать себя более комфортно в этом мире и менять мир к лучшему.

В теории эти граждане могут объединяться в какие-то структуры, какие-то организации — мы называем их «некоммерческий сектор». Объединившись, такие граждане образуют новый сектор экономики, который называется «третий сектор». В нашей стране у него очень небольшая экономическая составляющая — по подсчетам Министерства экономики, это не более одного процента ВВП.

Но кроме экономики у гражданского общества есть другая важная функция: оно обеспечивает гражданский контроль за государственными институтами, которые склонны злоупотреблять властью.

Также гражданское общество работает на укрепление демократии, демократических институтов. Но для меня наиболее важно то, о чем мы уже говорили, что гражданское общество предоставляет возможность гражданам реализовать свой потенциал, реализовать себя.

Как наши власти, особенно на федеральном уровне, относятся к гражданскому обществу? Мне-то кажется, что они не очень осознают, в чем смысл гражданского общества.

Дело в том, что, помимо прочего, гражданское общество еще является и лабораторией социальных инноваций. Государственные структуры этого сделать не могут из-за своей неповоротливости, у них вообще на инновации мозг не сильно настроен. У некоммерческого сектора как раз наоборот. Они пытаются придумать что-то новое и интересное. Вот власть, на мой взгляд, видит в гражданском обществе только один фактор — экономический. Власть считает, что гражданское общество нужно для того, чтобы оказывать услуги населению — более эффективно, чем их бюджетные организации.

Поэтому сейчас приняты новые законы, идет разгосударствление сферы услуг, передают это в некоммерческий сектор. Но вот кто в правительстве занимается гражданским обществом, некоммерческим сектором? Конечно, Минюст и прокуратура, но мы не про это говорим, а на самом-то деле гражданским обществом занимается Министерство экономического развития. Что вообще показательно. Это значит, что на гражданское общество смотрят как на некий экономический фактор. И вот если гражданское общество дает 1% ВВП, на это общество смотрят так, в полглаза. На самом деле в других странах это дает десять, пятнадцать процентов. Вот когда мы будем давать пятнадцать процентов ВВП, к нам будут относиться с большим уважением.

Гораздо с большим уважением относятся к бизнесу, особенно крупному, который как раз и обеспечивает существование той же власти. А вот другие функции, и гражданский контроль, самое главное — функция самореализации человека — она совершенно недооценивается властями. Ну вот, это то, что в моем понимании и есть смысл гражданского общества и некоммерческого сектора.

Как в свое время сказал Дмитрий Зимин (основатель компании «Вымпелком», сейчас — учредитель Фонда «Династия». — РП), нашему гражданскому обществу как раз не хватает граждан. Так у нас все есть, а вот граждан не хватает. И действительно, откуда их взять? И вот здесь мы как раз переходим к главной теме, которая называется «гражданское образование». Один из способов обучения граждан — это гражданское образование. Правда, это не единственный способ. Мы знаем, что очень много сама власть делает для того, чтобы появлялись граждане, которые чем-то недовольны и вдруг собираются протестовать против ЖКХ или повышения цен, или еще чего-то. Это тоже гражданская позиция, гражданская активность.

Гражданское образование служит социализации индивида, его постепенному вовлечению в общество. Иными словами, это попытка сделать из обывателя гражданина. Оно обеспечивает преемственность господствующей системы ценностей, усвоению норм и правил общественной жизни. То есть социализации человека. Человек должен стать частью общества. И вот гражданское образование это обеспечивает.

Фото: Владимир Песня / РИА Новости

Фото: Владимир Песня / РИА «Новости»

В частности, школы должны обеспечивать такое образование. В содержание гражданского образования, чисто формально, входят такие вещи, как знание Конституции, как устроено государство, структура управления, взаимоотношения человека и общества, какие-то основы права, права человека, толерантность и патриотическое воспитание. Это такой джентльменский набор содержания, хотя оно может отличаться в разных школах и других учебных заведениях.

Гражданское образование существует в любой стране. И в Советском Союзе оно было. В СССР задачей гражданского образования было воспитание послушного гражданина. Первое — законопослушность. Второе, чтобы он знал свои обязанности, чтобы у него было чувство долга, чувство патриотизма. Гражданственность как лояльность по отношению к действующей государственной власти. Проявление безоговорочной поддержки государственной политики. И, наверное, одна из основных черт, что общественное всегда выше личного. Личное это лично, вы там у себя дома занимайтесь личным, а вот в общественном пространстве главное — это страна, главное — это государство.

Встает дальше вопрос: когда образовывать? Можно это делать только в школе. Выпустить и все, считай — ты уже гражданин. Но как-то это не получается. Сейчас уже говорят, что образование должно быть в течение всей жизни. У нас та же история и с гражданским образованием. Но гражданское образование происходит в течение всей жизни. Гражданином ты можешь стать неожиданно, просто потому, что в твоем доме прорвало трубу или с твоим ребенком в школе что-то случилось. И у тебя появляется некая гражданская позиция, которая созвучна позиции других родителей, и вы вместе начинаете что-то делать. Вот это уже гражданская активность. Не только защищаете самого себя и свои интересы, но вы защищаете вместе и тем самым публичные интересы.

Далее, это может быть отдельным предметом, который так и может называться «Гражданское образование». Или «Обществоведение», «Функции государства и власти», «Как нам жить в обществе». Да как угодно. Но с другой стороны, вот вы пришли на урок, получили порцию гражданства, вышли, а дальше начинается другая жизнь, которая никакого отношения к этой порции гражданства, полученного на уроке, не имеет.

Часть гражданского образования, одна из его целей, — это и воспитание патриотизма. И патриотизм совсем не плохое слово, потому что иногда к нему относятся, особенно в определенных кругах, с большим подозрением. Как лично я его понимаю? Я считаю, что патриотизм — это, конечно, любовь к Родине, чувство гордости за свою страну, за свой народ, за свою культуру, за свою историю. С этим согласны все. Но какая любовь? Бывает любовь слепая, есть любовь с открытыми глазами. Вот я предпочитаю, чтобы любовь была с открытыми глазами. Чтобы можно было говорить о стране, о Родине, об истории ее — правду, какой бы она ни была. И были люди, большие патриоты России, которые говорили правду, которая не нравилась властям, и мы знаем тысячу таких примеров. От Чаадаева до Сахарова. Я считаю, что они были действительно настоящими патриотами.

Еще важно не путать Родину и государство, потому что патриотизм это не любовь к государству, это любовь к стране, к Родине, какая бы она ни была. Патриотизм должен быть основан на знании, на понимании, он должен быть осознанным патриотизмом, просвещенным патриотизмом. Одновременно есть понятие патриотизма более официальное, когда мы говорим о патриотическом образовании, просвещении, патриотическом воспитании. Есть большие программы с немалым финансированием, посвященные такому воспитанию. К примеру, Российский государственный военный историко-культурный центр при правительстве создан как раз для реализации «Третьей государственной программы патриотического воспитания граждан Российской Федерации на 2011—15 годы с участием Минобразования, Минкультуры, Минспорта, Минобороны».

Этой структуре выделяется 500 миллионов рублей, и она с удовольствием занимается патриотическим воспитанием. Они формулируют его так: «Патриотизм предполагает приоритет общественных и государственных начал над индивидуальными интересами и устремлениями. И выступает как высший смысл жизни и деятельности личности». Заметьте, на перекличку с советским временем очень похоже. «Составной частью патриотического воспитания является военно-патриотическое воспитание, направленное на формирование готовности к военной службе как особому виду государственной службы».

В результате такого патриотического просвещения, на мой взгляд, появляются не граждане, а те же подданные, которые служат государству, но только подданные более активные и мобилизованные. Задачи те же самые, как у любого подданного, только их вместе собирают, мобилизовывают и появляется такой авангард подданных, но совсем не граждан, что обидно.

Светлана Шмелева: Я недавно была в одном сообществе, где обсуждались психологические, скажем так, теории об обществе. И все они сводятся к пирамиде. Первый ее слой, это когда человек начинает думать просто о жизненных потребностях — о жилье, еде и т.д. Далее он начинает думать о справедливости, обязанностях, ответственности, так он перетекает в некоторое сообщество и потом он приходит к самореализации. Некоторые называют это талантом. И мы видим, что это, конечно, гражданин по сути. Это путь гражданина, который понимает, что вся его самореализация, личное Я, очень сильно зависит от его внутреннего роста.

Еще одно наблюдение касается патриотизма, потому что сейчас в связи с Олимпиадой очень много разговоров по этому поводу. Я всегда тоже считала, что патриот — это человек, который может не всегда говорить «я патриот», он говорит «я гражданин».Человек, который пытается улучшить свое государство, или общество, или себя через критику — это вполне нормальное явление. И мне кажется, что эти споры, кто такой патриот, они ложные.

Вячеслав Бахмин: Я согласен. На мой взгляд, гражданин — это всегда патриот. Обратное может быть неверным. Патриотом может быть и обыватель. Но гражданин всегда патриот, потому что он через свою жизнь, через свою деятельность пытается свою страну сделать лучше. Он пытается ее как-то менять, а это можно делать только тогда, когда ты ее любишь.

Митинг на Болотной площади в поддержку арестованных по «болотному делу», 6 мая 2013 года. Фото: Сергей Карпов / ИТАР-ТАСС

Если ты ее не любишь, то тебе плевать на нее, и ты из этой страны будешь уезжать. И вот желание уехать из страны и жить в другом мире - оно вполне естественно для многих. И я понимаю, что часто причиной этому — появляется больше возможностей для самореализации. Многие уезжают из-за этого. Но это, на мой взгляд, не совсем гражданское поведение и уж точно не патриотичное. Мне-то кажется, что надо пытаться менять страну здесь. Тем более что сейчас возможности для этого несравнимы с тем, что было в советское время. Но и тогда люди оставались и пытались все-таки что-то делать.

Светлана Шмелева: И отдельное спасибо за пример с военно-патриотическими кружками. Потому что я с грустью обнаруживаю, что патриотические кружки являются каким-то тиром.

Вячеслав Бахмин: Потому что здесь, как я уже сказал, патриотизм основан на мобилизации. При мобилизации всегда должен быть некий враг, если не явный, то потенциальный. И тогда мы все вместе едины, мы патриоты, мы будем защищать то, на что никто не нападает. Но защищать будем. И это есть та самая мобилизация, которая и присутствует в официальном патриотизме.

Александр Шмелев: Давайте тогда я тоже включусь. Представления о том, что значит улучшать страну, у людей могут быть самые разные. И люди, которые пишут донос, что в таком-то фильме была сцена супружеской измены, надо бы его запретить, а то это пропаганда нездоровой семьи, они тоже действуют из гражданских побуждений. Вопрос: есть ли какие-то границы у всего этого? Например, существуют люди, которые считают, что можно сделать страну лучше, очистив ее от всяких лиц неправильной этнической национальности, неправильного этноса.

Вячеслав Бахмин: Это тоже гражданская позиция.

Алекcандр Шмелев: Есть ли какие-то границы этой гражданской позиции?

Вячеслав Бахмин: Я пытался, когда я давал определение гражданина, в одном из пунктов сказать, что гражданин — это тот, кто относится с уважением не только к своим собственным правам и пытается их отстоять, но и к правам других. Значит, гражданское поведение это вещь довольно субъективная. К примеру, скинхеды считают, что только наши права надо уважать, а к правам других у них «сложное отношение».

Гражданское поведение не должно быть основано на невежестве, на абсолютном незнании каких-то элементарных вещей. Что у нас, к сожалению, часто происходит, в том числе и в Государственной думе, когда люди под порывом эмоций и в связи со своей некомпетентностью принимают законы, которые, как минимум, просто не будут работать (и это счастье, конечно, не дай бог они бы начали работать).

Александр Шмелев: Есть несколько вопросов на тему того, насколько сочетаются и насколько различаются гражданские и политические позиции. Например, является ли политическая оппозиция частью гражданского общества?

Вячеслав Бахмин: Да, это вопросы известные. Я говорил, что определений гражданского общества много. Например, некоторые относят сюда религиозные организации. Другие стараются их все-таки туда не вносить, потому что вера это одно, а гражданская позиция — немного другое.

Некоторые говорят, что профсоюзы вроде бы не должны туда входить. Кто-то считает, что СМИ часть гражданского общества, кто-то — что нет. Про политические партии тоже споры идут. Поэтому четкой позиции, что является частью гражданского общества, что нет — не существует. Она зависит от взгляда того или иного эксперта. От того, как много книг он прочел, что он из этого усвоил и как это отложилось в его понимании. Мне-то кажется, что все-таки политические партии по природе своей это не часть гражданского общества. У них стоят свои задачи, которые связаны с тем, чтобы получить власть. И, получив эту власть, уже влиять на страну, менять ее.

В борьбе за власть и вообще в политике большую роль играют цифры, а не люди. И политика это та сфера, где права человека никогда не были и не будут доминантой, не будут играть какую-то важную роль. Конечно, есть политики, которые говорят о правах человека и пытаются их уважать даже, пока это не мешает им, но никогда в политике права человека не будут доминирующими. В то время как для гражданина права человека, самоуважение это очень важно. И в этом смысле политика и гражданское общество это две противоположности. Иногда они сходятся, в тактическом смысле, для решения практических целей, но я бы призывал наши гражданские организации не смешиваться с ними.

Александр Шмелев: «Но, тем не менее, какие-то точки соприкосновения (у политики и гражданской позиции. — РП) все-таки есть?» — спрашивает Александр Васильев из Нижнего Новгорода. В частности, если говорить о нынешней России?

Вячеслав Бахмин: Полно! Мы ходим вместе на одни демонстрации. Мы ходим даже с патриотами под одними флагами, даже со скинхедами. Это некоторые тактические ходы. Вы можете взаимодействовать с властью, вы можете взаимодействовать с чиновниками, но просто не говорите потом: «Ах, меня обманули!». Вы же знали, с кем вы взаимодействуете. Это нужно делать с открытыми глазами и с пониманием.

Участники акции в защиту свободы прессы в России Манежной площади в Москве, 2006 год. Фото: Руслан Кривобок / РИА Новости

Участники акции в защиту свободы прессы в России на Манежной площади в Москве, 2006 год. Фото: Руслан Кривобок / РИА «Новости»

Надо понимать природу разных секторов общества, какие мотивации, какие механизмы действуют и доминируют в них. Я иногда даже думаю, что в каком-то смысле люди у власти — герои. Потому что они вынуждены выполнять такие дела, что природе человека не свойственно и отвратительно. Потому что они должны думать о всей стране в целом, а не о конкретном человеке, о правах человека какого-нибудь Васи или Пети. Они должны думать большими цифрами. И в рамках этого думания они могут совершать даже преступления. И за это их жалко. Но понимать это все равно надо. Читайте Макиавелли. Великий человек. И природа политики с тех пор мало изменилась. Она такая.

Александр Шмелев: Про иностранных агентов много тоже вопросов. Общий тон: по каким причинам, на ваш взгляд, иностранные фонды финансируют деятельность НКО на постсоветском пространстве. Почему они в этом заинтересованы?

Вячеслав Бахмин: Можно также спросить того же Потанина, зачем он тратит деньги на огромное количество студентов, на образование и т.д. Почему тот же Фонд Форда финансируют какие-то программы в разных странах. На самом деле это же обычное поведение частных фондов — я говорю сейчас не про государственные программы типа USAID или Европейской комиссии.

В начале, когда они образовались в своих странах, они работали только у себя. Затем у них появилась глобальная миссия. Борьба с бедностью, поддержка мира во всем мире или борьба с разными болезнями, развитие гражданского общества и т.д. Не для того они это делают, чтобы что-то подорвать или уничтожить, да это и невозможно, тем более что государство всегда стоит на страже того, как и где тратятся деньги на НКО, во всех странах так.

Возьмем тот же Фонд Сороса, он пришел в Россию в конце 1980-х, самым первым из западных фондов. Его задачей было просто помочь изменениям в нашей стране. Все люди, которые работали в его фонде, были российскими гражданами. Определяли политику Фонда тоже российские граждане. Был Стратегический комитет, в который входили такие люди, как писатель Даниил Гранин, академик Лихачев — люди, которых заподозрить в предательстве российских интересов очень сложно. И тот же Сорос сделал для России, для нашей науки и культуры колоссально много, особенно в самые сложные периоды истории.

Его организация называлась Институт Открытое общество, и Сорос был сторонником открытого общества, то есть общества, в котором люди по природе готовы и могут делать ошибки, в том числе и на самом высоком уровне. Система должна быть устроена так, чтобы минимизировать последствия этих ошибок, снижать вред от возможной ошибки любого человека. Сорос говорил: «Так, как я, думают десятки тысяч людей. И они тоже хотят, чтобы мир стал таким. Разница только в том, что у меня есть возможность что-то делать. У меня есть деньги, у других их нет». То есть у него было ощущение своей какой-то миссии.

Сейчас Потанин делает заявления, что он тоже большую часть своих миллиардов отдаст на благотворительность, как к этому призывает Баффет и другие американские миллиардеры. Правда, жена с Потаниным судится за эти деньги, говорит «лучше все это мне отдай». Но тут уже другая история.

Александр Шмелев: Много очень вопросов, которые касаются российской специфики. Один из них: не могли бы вы оценить уровень развития гражданского общества в России по сравнению с другими странами. Далее: есть ли какая-то региональная специфика в России, есть ли какие-то регионы-лидеры в этом смысле, и наоборот, отстающие? И, наконец, третье: можно ли утверждать о российской специфике содержания программ гражданского образования или они универсальны для всех стран?

Вячеслав Бахмин: Все зависит от того, кто и как оценивает. Есть организация Freedom House, которая тоже делает некую оценку состояния свободы в регионе. Есть организации, которые отслеживают состояние свободы прессы или занимаются исследованием коррупции. Есть организация, которая как раз замеряет состояние развития гражданского общества в разных странах по своей определенной методике и рисует некоторый такой многогранник его состояния. Я как эксперт принимал участие в оценках такого рода. Они происходят регулярно. Я точно не помню места России, но мы чуть ниже середины.

То есть наше гражданское общество существует, оно слабое и все исследования об этом говорят. Оно сильно финансово зависимо, потому что денег на это выделяется мало и очень много организаций, которые работают вообще без денег. Про зарубежные гранты я вообще не говорю, всего один процент организаций в стране, которые их получают. Все остальные живут, как бог послал. Потому что у них есть миссия, у них есть мотивация что-то делать и что-то менять.

Теперь что касается регионов. Конечно, наша страна интересна тем, что в ней сразу много стран фактически. Есть единое законодательство, единая армия, но «стран» очень много и все регионы очень сильно отличаются друг от друга. То же самое с развитием гражданского общества.

К примеру, часто столицей гражданского общества в стране называют Пермь. Я с этим согласен, пермские организации очень сильны и там до сих пор еще сохраняется некоторая вменяемость власти.

Гражданское общество всегда должно находиться на некотором расстоянии от власти и всегда должно быть готовым и с нею взаимодействовать, и сотрудничать, но одновременно ее контролировать. Это и есть функция гражданского общества. Вот в Перми эта функция максимально развита.

Очень сильные организации в Нижнем Новгороде, там очень много проектов. В Новосибирске неплохая ситуация.

Александр Шмелев: Можно ли как-то заставить обывателя стать гражданином, простимулировать его к этому с точки зрения государства?

Вячеслав Бахмин: У государства есть некая шизофрения. С одной стороны, власть максимально хочет отдать свои функции людям. Особенно те, которые не приносят дохода. Всю социалку — некоммерческому сектору. Образование — тоже. Здравоохранение — максимально туда же. Платите сами, минимум вам обеспечиваем. Идет максимальное разгосударствление огромного количества социальных функций. И закон о местном самоуправлении тоже говорит об этом — вы сами решайте, чего вы должны делать.

С одной стороны, это замечательно — толкают людей к тому, чтобы они сами начали что-то делать, а не смотрели все время на верх. Борьба с патернализмом это называется. Но с другой стороны, каждый год президент России в течение целого дня сидит за таким столом перед интернетом и решает дела всех российских граждан. Тем самым подавая сигнал, что, ребята, какие бы вы ни были самостоятельные, только президент может решить ваши вопросы. И это на самом деле огромный толчок обратно к патернализму. На мой взгляд, это очень вредный фактор, но, с другой стороны, можно понять президента. Он хочет показать, какой он замечательный, как он всем все может делать, что все у него под контролем. Вот это приводит к тому, что, с одной стороны, людей толкают на самостоятельность, с другой стороны, реальных ресурсов для того, чтобы было местное самоуправление, в регионы не дают.

Ясно, что из всех обывателей гражданина не сделаешь. Но среди них есть люди, которые потенциально готовы к этому. Почему они не становятся гражданами? Хотя бы потому, что всегда они говорят: «От нас ничего не зависит, все решают без нас, а что я могу сделать один?».

Ясно, что заставить обывателя бороться, например, за такие вещи как свобода прессы, или свобода демонстраций, или свобода организаций — невозможно. Ему на это все глубоко наплевать. А вот бороться за то, чтобы, например, выполнялся закон о правах потребителя или чтобы ЖКХ нормально работало, чтоб трубы не прорывало, чтобы крышу не заливало — это уже возможно. Или чтобы у него не отбирали гараж, или во дворе не строили многоэтажку. Вот это точки входа в гражданственность, когда это касается конкретно человека.

Эта дорога начинается от дома, от двора, потом она переходит на город, затем переходит на страну. Но этот путь надо пройти. И обыватель становится гражданином, проходя вот такой путь. И после того как они начинают собираться вместе и хотят выйти с плакатами, чтобы не строили у них что-то во дворе, а их забирают в полицию, они говорят: «Так-так, в Конституции что-то про свободу демонстраций было». Вдруг им понадобилась свобода демонстраций, а потом — свобода прессы. Тогда появляются политические права, которые становятся понятными обывателю, прошедшему первые шаги пути к гражданину. По-другому пройти этот путь невозможно.

Александр Шмелев: Тогда задам два последних вопроса. Сначала один общий, про то, насколько государство должно регулировать общественный контроль. Имеет ли смысл создавать какие-то структуры, общественные палаты, которые за этим следят?

Вячеслав Бахмин: Сейчас есть попытка создать закон об общественном контроле. С точки зрения государства мне это понятно, ну а что это все начнут всё контролировать? А что мне, отвечать, не отвечать? Приходит какой-нибудь полусумасшедший, который начинает меня контролировать. Во-первых, он должен быть хотя бы вменяемым, он должен быть не один, он должен как-то представлять то самое гражданское общество, какую-то вменяемую гражданскую организацию. Какая-то регуляция здесь должна быть. Другое дело, что опять, когда мы отдаем это в руки думцев, в руки чиновников, они создадут закон, который для них комфортен. И вот здесь начинается поиск компромисса. С одной стороны, гражданские организации говорят: «Черт-те что, вообще это никуда не годится и мы против этого выступаем». С другой стороны, чиновники говорят: «А что это вы тут понаписали? А как это вообще может работать?». И вот это и есть та борьба, что движет развитие гражданского общества. И не дает стране превратиться в диктатуру.

Александр Шмелев: А какие книги вы бы считали обязательными к прочтению, чтобы получить гражданское самообразование?

Вячеслав Бахмин: Таких книг довольно много. Например, есть очень много книг, изданных Московской школой гражданского просвещения, которая ранее была Московской школой политических исследований.

Но проблема большинства таких книг, что многие из них плохо читаемые. Они написаны таким языком, что простой обыватель на третьей странице уснет и никогда не станет гражданином. Наша задача, чтобы ему было интересно про это читать. Вот книг, которые интересно читать и которые побуждают человека становиться гражданином — их мало. Я даже и не припомню такие книги. Это книги, которые нам еще предстоит написать.

Наши юристы говорят, что 90% людей не понимают, о чем речь идет в законах (к примеру, в таких как Кодекс о жилище или Кодекс о браке и семье). Про это надо писать простым языком, может быть через комиксы, рисунки детские, раскраски.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе