В плену у оккупантов. Часть II: Александр Николаевич

Обмен пленными. Фото: Сергей Аверин/РИА Новости

Украинский плен, через который прошли многие жители ЛНР и ДНР, стал настоящим адом, горечь от которого они будут носить с собой до конца дней

Алексей Топоров

21 июля, 2016 11:00

11 мин

Александру Николаевичу Черному, можно сказать, повезло: в плену его избивала и угрожала убить теперь уже историческая личность — герой Украины, депутат Верховной рады, по наводке которой были убиты российские тележурналисты Артем Волошин и Игорь Корнелюк, до недавних пор «икона» украинских политиканов и российских либералов, помилованная лично Владимиром Путиным — Надежда «Пуля» Савченко.

Никто не хотел войны

До начала войны житель села Бахмутовка Новоайдарского района тогда еще Луганской области работал электриком, но независимая ни от кого Украина закрыла большинство промышленных предприятий на Луганщине, поэтому нашему герою пришлось плотно заняться строительством и собственным огородиком — плодородный чернозем Донбасса кормил исправно и щедро. Ну а когда в 1992 году в крае начало возрождаться донское казачество, уроженец казачьего края приписался к нему.

— У меня прадед был приписан к станице Луганской, прошел и японскую, и империалистическую войны, — рассказывает Александр Николаевич. — Деды — один в Великую Отечественную пропал без вести, другой через пять лет после ее окончания умер от ран. А по сути, мы — работяги, привыкли все на себе тянуть, семьи кормить, тяжело было, конечно, часть сидела без работы, но мы всегда помогали друг другу, никогда ни у кого ничего не просили.

Когда начался Майдан, казаки Луганщины сразу же поняли, что что-то пошло не так. Хотя бы потому, что наряду с проклятиями режиму на украинских телеканалах все чаще стали говорить о том, что «вслед за Киевом приедем и затопчем Донбасс, поскольку там живут одни бандиты, которых вынуждена кормить вся страна». В областной столице Луганске начались провокации украинских националистов, дело дошло до стрельбы по активистам Антимайдана, после чего казаки объединились в дружину и стали помогать тогда еще милиции охранять здания областной и городской администраций. «Правосеки» в то время активно анонсировали свой «поезд дружбы» по маршруту Львов — Луганск с бейсбольными битами и «коктейлями Молотова» в подарок, но, узнав, что их готовы встречать с распростертыми объятьями, сошли в Дебальцево, так и не рискнув сунуться в столицу непокорного края организованной бандой.

Тем временем Луганск жил митинговыми страстями. По словам Черного, никто тогда не думал об отделении от Украины, и тем более о войне. Депутатам облсовета митингующие передали воззвание к Верховной раде, где просто требовали большей самостоятельности для края. Этот документ, по его мнению, до «адресата» не дошел.

— Мы не хотели в Европу, — вспоминает те дни Александр Николаевич. — Зачем нам Европа, если мы у себя порядок навести не можем? Кому мы там нужны? Здесь многие тоже кричали: «Хотим Россию!» Я им старался объяснить: «Ребята, и в России мы не сильно нужны. Нам самим надо здесь порядок навести. Сделаем — люди начнут нам доверять, тогда можно будет куда-то двигаться, а пока у нас только воровство кругом, большинство народа нищает, а единицы богатеют. Раз уже вышли, давайте доведем начатое дело до конца».

Ситуация накалилась до предела, когда девять казаков из Стаханова были похищены неизвестными в балаклавах. Очень скоро от негласно симпатизировавших Антимайдану сотрудников СБУ пришла информация: похищенные — в Луганске, в здании спецслужбы. Вместе с ними без предъявления обвинений были похищены и другие русские активисты. Этого было достаточно для того, чтобы завести и без того «раскачанных» людей: многотысячное шествие направилось прямиком к зданию луганской СБУ вызволять своих. Закончилось все успешным штурмом, с которого, собственно, и началась активная фаза «русской весны» в Донбассе…

Александр Николаевич вспоминает, что даже после этого оставалась возможность разрешить конфликт мирным путем. Восставшие в подавляющем большинстве были не вооружены, он сам захватил с собой лишь небольшой топорик, скорее для собственной безопасности. Тем временем Украина уже начала направлять на Луганщину войска, местные жители пытались их останавливать голыми руками и с помощью импровизированных баррикад. Потоки крови, словно границы окончательно разделившие ВСУ и луганчан, еще не пролились.

— Мы старались договариваться по-мирному, — вспоминает Черный. — Помню, подошла 95-я аэромобильная бригада. Замкомандира части у них тогда был Валера, фамилии уже не помню. Он сразу сказал: «Ребята, мы вас понимаем и в население стрелять не хотим. Но и вы соблюдайте одно условие — оставайтесь безоружными. Потому что если у вас будет оружие, то нам волей-неволей придется вас нейтрализовать, мы получим приказ стрелять на поражение». Естественно, никто из нас обострять ситуацию не хотел, даже чисто из прагматических соображений: их было гораздо больше, все они спецы в своем направлении, прошедшие Югославию и Ирак…

Однако первые агрессивные провокации начались именно со стороны украинской армии уже в день референдума о независимости Луганщины — 11 мая. Раскрывали их случайно. Например, Черному с группой по стечению обстоятельств удалось узнать, что в окрестности ныне оккупированного ВСУ Старобельска направлено два армейских кунга (крытые грузовики), причем сидящие в них военнослужащие имеют явно недобрые намерения.

— Позвонил наш человек, из местных, — рассказывает Александр Николаевич. — Они как раз у него дорогу спросили, а он так возьми и наивно поинтересуйся: «А что там?» Те же без обиняков ответили, что едут «сепаров за ж… брать, чтобы референдум не проводили». Он им, естественно, показал, только дальний окружной путь, и по-быстрому сообщил нам.

Александр Черный

Александр Черный. Фото: Алексей Топоров

К тому времени у казаков уже имелось стрелковое оружие, немного — семь автоматов с одним магазином к каждому, полученных в Антраците от атамана Николая Козицина. Встречать «гостей» выехали на четырех легковых машинах и одном микроавтобусе, которыми и преградили путь армейским кунгам. Высыпавшие из машин бойцы заняли круговую оборону, но казакам помогло то, что пришельцы абсолютно не знали особенностей местности.

— Мы обошли их по кустам, там еще вдоль дорог сделаны водосливные трубы, ну мы, значит, через них прямо с тыла к ним заходим, я щелкаю затвором и говорю: «Руки вверх!» И они мгновенно побросали оружие. Оказались обыкновенными связистами: бойцы во главе с полковником. Мы сразу в Луганск позвонили, там велели отпустить военных. Мы, в свою очередь, поинтересовались, что, может, хотя бы разоружить их, но там сказали, чтобы отпускали так, поскольку «провокации не нужны». Ну мы, значит, созвонились и с этим их замкомандира, отпускаем группу, а один возьми да и в спину нам стрельни... Я тогда стреляю в воздух, и они сразу же бросают автоматы. Говорю: ну вас же просили по-нормальному, отпустили, так и езжайте с Богом. В итоге заставили их сесть в один кунг, а в другой сложили их оружие, таким образом до блокпоста и сопроводили.

Засада

После референдума Александр Николаевич и его соратники в основном стояли на блокпостах. Оружия у них по-прежнему толком не было — всего несколько автоматов, в то время как вооруженная до зубов украинская армия уже прочно обосновалась на северо-западных территориях Луганщины. В двадцатых числах мая 2014-го его казаков почему-то снимают с блокпоста на въезде в город-спутник Луганска — Счастье (находится в 24 км от столицы ЛНР и номинально входит в городскую агломерацию) — и переводят на позиции за городом. Именно тогда у Черного возникает мысль: городок планируют сдать, что в принципе впоследствии и случилось (он и по сей день находится под контролем ВСУ). После отряд переводят на блокпост у села Трехизбенка, где их встречают, как небожителей, поскольку у тамошних активистов никакого оружия для защиты родного населенного пункта не было в принципе (ныне село занято ВСУ и является плацдармом для обстрелов соседнего населенного пункта Пришиб, контролируемого ЛНР).

В двадцатых же числах до казаков дошла информация о том, что, несмотря на проведенный 11 мая референдум, во многих населенных пунктах только-только провозглашенной ЛНР уже готовятся к выборам президента Украины, назначенным на 25 мая. Ополченцы только лишний раз подивились эдакой детской непосредственности своих земляков и решили проехаться по ближайшим селам и провести «воспитательную работу». Получили добро от Луганска, откуда им пообещали поддержку, которая присоединится к ним на белой «Газели». Надо отметить, что на тот момент затея была довольно опасной: украинские войска приблизились к Трехизбенке практически вплотную. Тем не менее казаки объехали несколько сел, где попросту изымали бюллетени с избирательных участков, причем не пришлось даже прибегать к лекциям о важности политического момента и насилию: местные избавлялись от них чуть ли не с равнодушием, по принципу с глаз долой — из сердца вон. В одном из поселков эту операцию умудрились провернуть практически перед носом у вооруженного противника, заехав туда объездным путем.

Однако на выезде из райцентра Новоайдар одна из машин группы начала глохнуть, было решено дотянуть до ближайшего села и бросить ее там, чтобы забрать потом при первой же возможности.

— Двигались со скоростью 50–60 километров в час, — вспоминает Черный. — На выезде из Новоайдара место такое есть: заправка бензиновая, заправка газовая, магазин, кафе. Видим, люди в камуфляже стоят, а что за форма, кто уж там разберет, тогда все ходили так — у кого что было. Когда заприметили белую «Газель», то сразу же решили, что она та самая, из Луганска. Тогда наши ребята и начали выходить, здороваться, махать руками остальным, мол, наши это… И тут из этой «Газели» выскочили люди в балаклавах и открыли по нам прицельный огонь. Я только ногу из машины высунул, как у меня пулей оторвало каблук, я было схватился за автомат, но тут разбилось стекло, и меня ударили прикладом по голове — пришел в себя уже на асфальте. Чувствую, что у меня на подбородке шрам, словно второй рот, видимо, со всей дури меня об асфальт швырнули. Очнулся именно от боли, потому что начали крутить руки, сняли обувь и стали бить прикладом по пяткам. И все время стрельба. Я захотел поднять голову, чтобы осмотреться, но мне сразу по ней с ноги — раз! Потом и вовсе мешки на головы надели, лежишь, ничего не понимаешь, раздаются крики какие-то, стрельба не прекращается. Потом уже я узнал, что задерживавшие нас «укропы» попутно расстреляли две машины с гражданскими, приняв их, видимо, за соратников, спешивших нам на подмогу. Это видео с подбитыми автомобилями в 2014-м много по социальным сетям ходило, а потом его начали удалять… Да еще и между собой они перестрелялись, так как нас одновременно брали и «Альфа» (спецподразделение СБУ по борьбе с терроризмом. — РП), и батальон «Айдар» (добровольческий батальон, составленный преимущественно из радикальных украинских националистов. — РП).

Уже в ходе следствия Александру Николаевичу показали фотографии автомобилей их группы, буквально изрешеченных «в дырочку».

— И ведь никто же не погиб! Был только один раненный в голову. Господь уберег всех, иначе и не скажешь. Кстати, нас было 12, а стало 14 — еще двух мужичков к нам подкинули просто «за компанию» — на свою беду рядом оказались.

Окончание следует