Новости – Политика

Политика

Ушел живым: 50 лет отставки Хрущева

Никита Хрущев в совхозе «Московский», 16 августа 1964 года. Фото: Валентин Соболев / ТАСС

В октябре 1964 года впервые в истории страны отставка ее лидера произошла через бескровный бюрократический переворот

Алексей Волынец

15 октября, 2014 09:13

31 мин

14 октября 1964 года произошло уникальное событие в многовековой истории нашей страны — впервые высший государственный лидер сменился не в результате естественной смерти или убийства, не по итогам насильственного заговора, переворота или революции. Ведь формально в тот день, 14 октября 1964 года, все произошло сугубо добровольно, без малейшего физического насилия и в строгом соответствии с действовавшим законодательством. Глава государства, вняв товарищеской и общественной критике, написал заявление об отставке со всех постов и спокойно ушел на пенсию.

Инженер против слесаря

Речь, естественно, идет о Никите Хрущёве и событиях, протекавших в течение трех суток — с 12-го по 14 октября 1964 года, когда власть разоблачителя Сталина и почитателя кукурузы сменилась властью Брежнева.

Никита Хрущев почти четверть века провел на опасных вершинах власти рядом со Сталиным, при этом он был не только опытным «подковерным» политиком византийского склада, но и талантливым полемистом и демагогом — его нарочитые простота, народность и грубость были вполне продуманным и долгие годы эффективным имиджем. Поистине гигантский опыт борьбы за власть Хрущев на деле доказал устранением со своего пути таких политических тяжеловесов, как Берия, Маленков и Жуков.

Личную смелость бывшего слесаря донецкой шахты доказывает не только его многолетнее пребывание на сталинском олимпе, где смертельное падение с высот власти было вероятным едва ли не каждый день. По свидетельствам очевидцев, первый секретарь ЦК Компартии Украины и председатель правительства УССР ездил по охваченным бандеровским террором и партизанством селам Западной Украины в сопровождении шофера и охранника, в то время как военное начальство не рисковало появляться там без роты автоматчиков.

Не был слабым лидером и Леонид Брежнев, хотя обществу он в итоге запомнился невнятным стариком, героем насмешливых и снисходительных анекдотов. Брежнев начинал карьеру во власти как раз в 1937 году, был лично знаком со Сталиным и вошел в высшее руководство СССР именно по протекции «отца народов». Кроме того, Брежнев был человеком незаурядной личной храбрости — в его послужном списке 1944 года есть почти восемь месяцев непрерывных боев на маленьком плацдарме под Новороссийском. Его военная биография, очищенная от пропагандистской шелухи, действительно впечатляет — в тылу он не отсиживался.

Добавим в характеристику и такой колоритный факт: Леонид Брежнев — первый за всю историю лидер нашей страны с высшим техническим образованием. До того как социальный лифт репрессий 1937 года вытолкнул его в большую политику, Брежнев работал инженером, специалистом по турбинам электростанций — для 30-х годов минувшего века это была одна из вершин технического развития.

Вот такие многоопытные в политическом насилии, совсем не склонные к гуманизму люди схватились за беспредельную власть над огромной страной ровно полвека назад. Зная их прошлое, можно лишь удивиться, что все произошло мирно, а вместо выстрелов прозвучало лишь несколько бранных слов.

Все против Первого

Как любое крупное политическое событие, отставка Хрущева вызревала долгие годы. Убирая в 1953 году Берию, в 1957 году — «антипартийную группу» Маленкова-Молотова и сразу же за ними маршала Жукова, Никита Хрущев не только укреплял личную власть — он невольно расчищал путь наверх более молодому поколению.

Леонид Брежнев (слева) в Новороссийске, 1943 год. Фото: Рикельман / РИА Новости

В истории это поколение персонифицировал Леонид Брежнев — но тогда их было много, относительно молодых, недавно перешагнувших 50-летний возраст руководителей, начинавших карьеру во власти в самом конце 30-х годов. В отличие от политического поколения Хрущева, они не были авторами и исполнителями террора тех лет, лишь невольно воспользовавшись открытыми 1937 годом вакансиями на среднем уровне власти. На уровне начальников среднего звена они прошли и всю Великую Отечественную войну, а также послевоенное восстановление страны. И теперь все эти люди полагали, что вполне созрели к высшему руководству страной.

Никита Сергеевич Хрущев же, по их мнению, уже перезрел. К началу 60-х годов Хрущев действительно сильно подрастерял политический авторитет во всех социальных группах СССР.

Широкие народные массы, например, были чувствительно задеты повышением цен, когда с 1 июня 1962 года стоимость основных продуктов питания выросла на 25–30%. В условиях государственного регулирования цен и отсутствия официальной инфляции такое подорожание вызвало открытые протесты в ряде городов страны — в Ленинграде, Киеве, Риге, Челябинске. В Новочеркасске протесты закончились погромами, введением войск и стрельбой с десятками убитых и раненых. Естественно, такое недовольство в итоге концентрировалось на первом лице страны — ведь Хрущев с 1958 года занимал оба ключевых поста в СССР: в качестве первого секретаря ЦК КПСС был руководителем правящей партии, а как председатель Совета министров СССР, был главой правительства.

%PART%

С 1956 года, благодаря критике Сталина и общей «оттепели» во внутренней политике, Хрущев получил поддержку части интеллигенции и множества реабилитированных. Но к началу 60-х почитатели «оттепели» желали уже куда большей демократизации, чем им мог и хотел дать лидер КПСС, а сторонников «разоблачения культа личности» уже раздражал раздуваемый культ личности самого Хрущева. Кроме того, и в народе, и в партии осталось немало тех, кто считал хрущевские нападки на память Сталина ошибкой и преступлением.

Руководителей советской экономики к 1964 году Хрущев откровенно тяготил и даже пугал своим неуемным и поспешным реформаторством. Достаточно сказать, что он продавил решение о ликвидации промышленных министерств и замене их территориальными «Советами народного хозяйства». Столичное, да и региональное чиновничество было, мягко говоря, не в восторге от такой радикальной ломки с неизвестными перспективами.

Затронул Никита Сергеевич и могущественную после 1945 года военную корпорацию. Сначала задел непродуманными сокращениями Вооруженных сил, когда были поспешно приняты многие неудачные решения. За время правления Хрущева из армии уволили почти три с половиной миллиона солдат и офицеров, почти полностью ликвидировали военные группировки на границах с Китаем, «зарезали» программу строительства крейсеров и линкоров и т.д. Генералитет обидело и демонстративное увольнение маршала Жукова.

В октябре 1962 года высшее военное руководство и высших руководителей партии неприятно поразили рискованные действия Хрущева в ходе «Карибского кризиса» — когда 27 октября в ходе так называемой «черной субботы» и в Москве, и в Вашингтоне вполне серьезно рассматривали вопрос о начале военных действий, понимая, что такая война неизбежно станет ядерной Третьей мировой. При этом и генералы советского Генштаба, и все лидеры ЦК КПСС, обладая данными о реальном соотношении сил, прекрасно понимали, что в 1962 году СССР был все еще далек от «ядерного паритета», серьезно уступая США по запасам ядерных боеголовок и средств их доставки к целям. Поэтому азартные и поспешные действия Хрущева пугали военную и партийную верхушку страны.

В ноябре 1962 года Никита Хрущев неприятно поразил партийно-государственную бюрократию еще одним радикальным и сомнительным проектом. Предполагалось разделить все партийные и государственные органы на промышленные и сельскохозяйственные. В перспективе в каждой области СССР должно было возникнуть две «вертикали власти» — по два обкома партии и по два самостоятельных Совета депутатов. Одни должны были обслуживать население, занятое в промышленности, а другие — в сельском хозяйстве. Помимо сомнительной эффективности столь радикальный проект пугал чиновничество неизбежной кадровой чехардой и неразберихой.

Одним словом, к 1963 году естественным образом сложился почти всеобщий консенсус против Хрущева — народ, интеллигенция, военные, хозяйственники и партийцы, все в той или иной степени были глухо недовольны первым секретарем ЦК.

«Хрущев с нами не считается, грубит…»

Заговор в виде конфиденциальных бесед и приятельских посиделок членов ЦК складывался на протяжении полутора лет, с конца 1963-го до лета 1964 года. Возглавлявший в те годы советскую Украину Петр Шелест позднее вспоминал в личном дневнике, как в июне 1964 года к нему во время отпуска на дачу в Крым специально прилетал Леонид Брежнев.

Петр Шелест (слева), 16 июня 1971 года. Фото: Олег Кузьмин / ТАСС

Выйдя на берег моря, подальше от обслуги и охраны, Брежнев вполне откровенно высказался Шелесту: «Нам с Хрущевым трудно работается. Об этом я и приехал с тобой, Петро, поговорить откровенно, но об этом никто не должен знать. Ты, Петро, должен нам помочь, поддержать нас! Хрущев с нами не считается, грубит, дает нам прозвища и приклеивает разные ярлыки, самостоятельно принимает решения. Он подбирает «ключи», чтобы нас всех разогнать. Ты, Петро, правильно меня пойми, мне тяжело все это говорить, но другого выхода у нас нет. Без тебя, такой крупной организации, как Компартия Украины, мы не можем предпринять что-либо, улучшающее наше положение».

Этот разговор Брежнева с главой компартии Украины продолжался до полуночи под коньяк. Когда глава созревающего заговора уехал, Шелест от волнения не мог уснуть и до утра бродил по берегу моря. Позднее он опишет эти события и переживания в личном дневнике.

%PART%

Несомненно, что подобные разговоры происходили и с другими лидерами основных республик СССР. Никита Хрущев, будучи опытным политиком, интуитивно почувствовал сгущавшиеся тучи и попытался убрать главный мотор заговора — Леонида Брежнева.

Юридически СССР являлся парламентской республикой. В действовавшей, тогда еще «сталинской», Конституции не была даже зафиксирована руководящая роль Коммунистической партии (эту «ошибку» исправят только в 1977 году, уже при Брежневе). Формально высшим чином в государстве являлся именно глава парламента, председатель президиума Верховного Совета СССР — до лета 1964 года этот пост занимал именно Леонид Брежнев. И хотя в реальности все решали лидеры ЦК КПСС, пост председателя парламента давал его обладателю значительный вес и авторитет. Человек, совмещавший пост председателя парламента и секретаря ЦК, мог по праву считаться вторым в правящей иерархии после Хрущева.

И Хрущев начал бюрократическую операцию по устранению Брежнева. 11 июля 1964 года на собрании всех членов ЦК КПСС Хрущев неожиданно заявил, что «нам сейчас не завинчивать гайки надо, а надо показать силу социалистической демократии». Для того же, чтобы продемонстрировать «силу социалистической демократии», Хрущев предложил повысить авторитет советского парламента, то есть Верховного Совета СССР. А чтобы повысить такой авторитет, по мнению Хрущева, следует назначить его председателем более старшего и более известного в мире товарища.

Таким бюрократическим приемом Хрущев продавил назначение на пост главы Верховного Совета своего надежного сторонника и приятеля Анастаса Микояна. Микоян принадлежал к тому же поколению, что и сам Хрущев, они были ровесниками, участвовали в гражданской войне и оба начали большую политическую карьеру в 1920-е годы. Микоян стал членом ЦК еще при Ленине, и к 1964 году он оставался единственным удержавшимся на верхах сотрудником ленинского правительства — не случайно именно о Микояне возникла присказка: «От Ильича до Ильича без инфаркта и паралича».

Голосование за кандидатуру Никиты Хрущева (в центре) на пост председателя Совета Министров СССР во время первой сессии Верховного Совета СССР 5-го созыва 27 марта 1958 года. Слева в первом ряду — Анастас Микоян. Фото: Владимир Савостьянов / РИА Новости

Брежневу же лидер КПСС предложил заняться в ЦК курированием военно-промышленного комплекса — в те годы должность весьма ответственная и важная, но куда менее влиятельная, чем руководство «парламентом». По сложившимся тогда среди членов партии этическим правилам, отказываться от назначений, связанных с обороной страны, было не принято. И Брежнев, понимая весь смысл «многоходовки» Хрущева, вынужден был смириться с таким решением.

Как свидетельствует стенограмма того партийного заседания, именно там впервые возникла открытая, хотя и сдержанная стычка соперников. Добившись «освобождения» растущего конкурента с влиятельного поста, Хрущев не сдержался и пошутил в адрес Брежнева, процитировав популярный тогда роман Шолохова «Поднятая целина» о том как «дали отлуп деду Щукарю».

Опытные в подковерных интригах члены ЦК прекрасно поняли всю суть событий. Назначение Микояна свидетельствовало о переходе «старшего поколения» партии в наступление против «молодежи». Было понятно, что Хрущев не остановится на полумерах в деле ликвидации влияния и авторитета Леонида Брежнева, который автоматически становился центром уже практически открытой внутрипартийной оппозиции.

Заговор и телефон

Показательная бюрократическая порка лидера негласной внутрипартийной оппозиции мобилизовала «молодое поколение». Буквально за пару месяцев до того медленно вызревавший заговор перешел от обмена мнениями к решительным действиям. Против Хрущева объединились почти все, даже конкурирующие друг с другом группы внутрипартийной элиты — от людей Брежнева до «комсомольцев» (бывших руководителей ЦК ВЛКСМ) Шелепина и Семичастного, контролировавших тогда аппарат КГБ.

В конце августа к «оппозиции» присоединился Алексей Косыгин, по сути, глава всей советской экономики, с момента смерти Сталина бывший фактическим и бессменным руководителем правительства. 19 августа 1964 года на одном из заседаний ЦК Хрущев в своей развязной манере заочно подверг его критике: «Нет здесь Косыгина. Но тут Косыгиным пахнет… Нити тянутся к Косыгину. У него старые взгляды».

%PART%

Хрущев знал в общих чертах о «заговоре», но надеялся удержать ситуацию под контролем. Времена и нравы изменились, к тому же после всех своих «разоблачений Сталина» он уже не мог, как в 1930-е, физически расправиться с конкурентами, обвинив их в работе на американскую разведку или маоистское подполье. Оружием и Брежнева, и Хрущева в новых исторически условиях осталась только бюрократическая интрига.

В конце сентября 1964 года Никита Сергеевич улетел в отпуск на правительственную дачу в Пицунде. Москву он оставил со спокойным сердцем, проследив, чтобы в столице не осталось и его потенциальных конкурентов, — Брежнева командировали в ГДР, а другой амбициозный секретарь ЦК Николай Подгорный был отправлен в Кишинев для участия в торжествах, посвященных 40-летию образования Коммунистической партии Молдавии.

В Москве, как тогда говорили «на хозяйстве», остался один из руководителей ЦК КПСС Дмитрий Полянский. В целом это был «человек Хрущева», в 1954 году именно он, будучи партийным главой Крыма, поддержал идею Хрущева о передаче полуострова Украине, после чего быстро сделал политическую карьеру. Однако в августе 1964 года его вместе с Косыгиным весьма резко раскритиковал Хрущев, публично заявив, что не доверяет Полянскому.

Дмитрий Полянский, Алексей Косыгин и Николай Подгорный (слева направо). Фото: Юрий Абрамочкин / РИА Новости

Потрясенный Полянский, явно не отличавшийся самостоятельностью и храбростью, автоматически оказался в сфере притяжения брежневских заговорщиков. Но Хрущев вполне справедливо не считал Полянского способным к решительным действиям, относясь к нему с явным пренебрежением, граничившим с барством и хамством. Хотя в обращениях к тому же Брежневу подобного развязного тона Хрущев обычно не позволял, понимая, что под личиной рубахи-парня и души компании у «дорогого Леонида Ильича» скрывается весьма жесткий характер.

Полянский же характером совсем не отличался, и это неожиданно сыграло в судьбе Хрущева очень злую шутку. В начале октября к Хрущеву на дачу в Пицунду прилетел Анастас Микоян. Помимо прочего он привез первые фактические материалы, показания одного из охранников КГБ о сговоре Брежнева и компании. Два 70-летних старика принялись обсуждать козни «молодежи», и в какой-то момент импульсивный Хрущев не сдержался. 11 октября он позвонил в Кремль «оставшемуся на хозяйстве» Полянскому и в свойственной ему манере проорал, что все знает об интригах против него, через три-четыре дня вернется в столицу и покажет всем «кузькину мать».

И тут не отличавшийся храбростью и выдержкой Полянский впал в панику — обычный возбужденный ор импульсивного старика он воспринял, как начало большой партийной чистки в духе сталинского времени. В панике после звонка Хрущева он сразу начал обзванивать всех руководителей ЦК КПСС. Лидеры «оппозиции» Брежнев и Подгорный вынужденно пошли на крайние меры, бросившись ночью на самолетах в Москву экстренно собирать Президиум ЦК.

Главной силой и решающим успехом заговорщиков стало то, что они, при помощи своих сторонников, смогли быстро собрать в Кремле весь состав Президиума ЦК. По Уставу правящей партии, именно Президиум ЦК (позже, с 1966 года этот орган будет называться Политбюро) являлся главным руководящим органом в перерывах между съездами КПСС. Решения Президиума были обязательны даже для первого секретаря партии.

Уже на следующий день, 12 октября, в Кремле собрался почти весь состав Президиума ЦК КПСС — впервые без личного присутствия Хрущева. Понимая, что отступать некуда, лидеры ЦК проголосовали за одно-единственное постановление: «В связи с возникшими неясностями принципиального характера провести следующее заседание 13 октября с участием товарища Хрущева. Поручить товарищам Брежневу, Косыгину, Суслову и Подгорному связаться с ним по телефону».

Прямо из Кремля около 20:00 12 октября 1964 года Леонид Брежнев позвонил Никите Хрущеву и «пригласил» главу партии и государства на завтрашнее собрание. Хрущев, давно привыкший чувствовать себя главным, высокомерно ответил, что «подумает».

Из Кремля основные лидеры «заговорщиков» отправились на квартиру Брежнева. Туда же в правительственную квартиру на Кутузовском проспекте приехал глава КГБ Семичастный. Ближе к полуночи Брежнев по домашнему телефону снова набрал номер госдачи в Пицунде.

Бюрократический цугцванг

За пару часов с момента предыдущего разговора Никита Хрущев понял, что заговорщики, выражаясь языком шахмат, поставили его в положение «цугцванга», когда любой из возможных ходов игрока ведет к ухудшению его положения. Хрущева вынуждали лететь на неожиданное для него собрание высшего руководящего органа партии. Лететь неподготовленным, не переговорив и не мобилизовав своих сторонников в государственных и партийных органах. Но и проигнорировать официальный вызов на собрание Президиума ЦК Хрущев не мог — таким демонстративным нарушением Устава партии он только бы усилил позиции «заговорщиков», дав им в руки убойные аргументы: уже не соратники Брежнева стояли бы в оппозиции к Хрущеву, а он, Хрущев, попадал в положение оппозиционера и нарушителя официального решения высшего руководящего органа партии.

%PART%

Вот почему проигнорировать официальное решение Президиума ЦК Хрущев не смог и не решился. Утром 13 октября 1964 года он вместе с Анастасом Микояном вылетел в Москву. Вероятно, он все еще надеялся личным присутствием подавить этот верхушечный «бунт на корабле».

В столицу Хрущев прибыл вскоре после двух часов дня. Уже через час в Кремле началось заседание Президиума, где Никиту Сергеевича уже ждали все его соратники-соперники: Брежнев, Подгорный, Косыгин, Суслов, Андропов, Шелепин и другие — всего 21 человек, не считая прилетевших вместе Хрущева и Микояна.

Первым слово взял Брежнев. В архивах сохранились сделанные им тезисы к тому выступлению. Любопытно, что написаны они красным фломастером. Вероятно, волнуясь, в ожидании прилета Хрущева, он взял первое попавшееся под руку.

Стенограммы того судьбоносного Президиума ЦК не велось. В столь щекотливых условиях высшие руководители партии решили не привлекать стенографистов и секретарей. Только руководитель аппарата ЦК Владимир Малин от руки делал примерную краткую запись основного смысла выступлений.

Брежнев, постоянно апеллируя, что это не его личные упреки, а вопросы всех секретарей партии, вывалил Хрущеву ворох претензий: от непродуманного разделения обкомов на промышленные и сельскохозяйственные до «непартийного обращения с товарищами».

Никита Хрущев (слева) и Леонид Брежнев, 22 февраля 1962 года. Фото: ТАСС

Собственно и тут Хрущев попадал в «цугцванг». Наехать, в свойственном ему брутальном стиле, на взбунтовавшихся он уже не мог, это лишь озлобило бы и сплотило всю присутствовавшую здесь верхушку партии против него. Да и судьба Лаврентия Берия, уведенного в расстрельный подвал прямо из кремлевского зала, вероятно, не могла не вспоминаться ему в эти минуты. Но и примирительный тон к озвученным Брежневым претензиям мог лишь продемонстрировать заговорщикам слабость позиций первого секретаря, побуждая их идти до конца.

Первый секретарь ЦК КПСС не стал примерять на себя судьбу Берии — признал, что брежневские «аргументы веские», но он, Хрущев, «любит свою партию», хотя и «допускал раздражительность», но считает всех собравшихся «друзьями-единомышленниками», даже готов открыто «выступить о своих недостатках». Этот фактически манифест об отречении кратко, в несколько слов записал руководитель аппарата ЦК Малин.

«Мы все друзья Никиты Сергеевича»

В этих условиях Хрущев пытался выторговать условия почетной капитуляции, понимая, что между собравшимися нет единства. Как минимум Брежнев, Подгорный и Шелепин представляли три конкурирующих группировки в руководстве партии, объединились они лишь временно в борьбе против Хрущева. Самостоятельные позиции занимали Косыгин, Суслов и ряд руководителей компартий союзных республик, вроде украинца Шелеста и грузина Мжаванадзе. Отнюдь не все собравшиеся были безусловным противниками Хрущева, они лишь лавировали между партийными центрами силы.

Поэтому собрание проводилось нарочито вежливо и очень корректно. Когда Геннадий Воронов, в то время глава правительства РСФСР, в разгар заседания раздраженно бросил в лицо Хрущеву «У вас здесь нет друзей!», его, при полном одобрении всех присутствующих, очень чопорно поправил Виктор Гришин, в то время глава всех советских профсоюзов: «Вы не правы, мы все друзья Никиты Сергеевича».

В таких «византийских» церемониях заседание Президиума ЦК КПСС затянулось до поздней ночи. Более того — нет полной ясности, расходились ли участники этого собрания на ночь или оно так и продолжалось без перерыва почти сутки, до обеда 14 октября 1964 года.

Как ни старался Никита Сергеевич проскочить между конкурирующими группировками, но из друзей на этом собрании у него оказался только Микоян. Да и тот не стал открыто противоречить большинству, лишь предложив оставить Хрущева хотя бы на одном из высоких государственных постов. Остальные почти за сутки припомнили свергаемому лидеру практически все: и неосуществившийся лозунг «догнать и перегнать Америку», и ссору с коммунистическим Китаем, и «новый культ личности Хрущева», «непомерное самомнение». Прозвучали претензии по Карибскому кризису, который назвали «авантюрой, жонглированием судьбами народа». Припомнили обидные высказывания в адрес подчинённых — «игра в вождизм, высмеивание и сарказм».

%PART%

Главный партийный идеолог Суслов в своей манере обвинил Хрущева в «нарушении ленинских принципов руководства», в «поощрении подхалимов» и семейственности (Хрущев сделал членом ЦК своего зятя), в «саморекламе» и «пломбе вместо внешней политики». Суслова поддержал Косыгин, обратившись к Хрущеву: «Вы не радуетесь росту людей. Власть на вас давит. Вам нравятся восхваления, купаться в тысячных овациях».

Собравшиеся припомнили Хрущеву даже мелкие грешки, вроде получения им украинской премии имени Шевченко (которая по статусу присуждалась только писателям и артистам) и неосторожной фразы о том, что революцию 1917 года «совершили бабы». Хрущев в этих словах явно вспоминал бунты в хлебных очередях февраля 1917-го, но к тому времени революция в официальной пропаганде уже стала абсолютно сакральным явлением, священным событием, и члены Президиума ЦК КПСС не преминули потыкать свергаемого лидера в это мнимое «кощунство».

Никита Хрущев и Михаил Суслов, 21 августа 1960 года. Фото: ТАСС

В итоге собравшиеся практически все высказались за освобождение Хрущева от занимаемых постов. По общему согласию — и «заговорщиков», и самого Хрущева — договорились, что первый секретарь ЦК сам подаст заявление с просьбой об отставке. Проект такого заявления тут же от руки написал Виктор Гришин. В благодарность за эту заслугу все будущие брежневские годы Гришин 18 лет подряд будет главой города Москвы.

«Приехать не могу, сердечный привет»

Пока шло долгое заседание Президиума ЦК КПСС, сторонники заговорщиков созывали в столице Пленум ЦК. По уставу партии Пленум являлся собранием всех членов и кандидатов в члены ЦК — на тот момент это свыше сотни высших партийных начальников, включая первых секретарей всех республик и областей СССР. Именно Пленум в соответствии с Уставом решал все важнейшие вопросы партийной жизни, и по замыслам заговорщиков он должен был окончательно «оформить» отставку товарища Хрущева — превратить это решение узкой партийной верхушки в решение всей правящей партии.

Пленум наметили начать сразу по окончании заседания Президиума ЦК, то есть после обеда 14 октября 1964 года. В итогах этого собрания у Брежнева и компании уже практически не было сомнений. Но тут в действия заговорщиков почти комичным образом вмешалась большая внешняя политика.

В самом начале октября был согласован официальный визит в СССР президента Кубы Освальдо Дортикоса. Как и в Советском Союзе, государственная власть в постреволюционной Кубе делилась на официальную и неофициальную. Главой государства считался именно умеренный социалист Дортикос Торрадо Освальдо, а легендарный Фидель был лишь главой Компартии и премьер-министром в правительстве Дортикоса.

Куба была слишком важным союзником СССР, на тот момент ключевым звеном «холодной войны», и проигнорировать визит кубинского президента советские лидеры никак не могли. В момент дипломатической подготовки этого визита, конечно же, была запланирована «встреча на высшем уровне» Дортикоса и Хрущева. Кубинский самолет прилетал в Москву в три часа дня 14 октября.

Но после событий 13–14 октября 1964 года Брежнев и компания, естественно, не могли допустить встречу ключевого геополитического союзника с уже фактически свергнутым лидером.

Поэтому в аэропорт Внуково встречать кубинского президента прямо с решающего заседания Президиума ЦК направили троих — уже неопасного, но занимавшего формально высший государственный пост Микояна, а с ним одного из лидеров заговора Николая Подгорного и преданного Брежневу человека Виктора Гришина.

В это время партийный идеолог Суслов и «комсомолец» Шелепин писали для пленума ЦК проект постановления «О товарище Хрущеве», а главный победитель заговора, Леонид Брежнев, «работал с людьми» — обеспечивал лояльность и окончательно склонял на свою сторону прилетавших в Москву членов ЦК. Нескольких активных сторонников Хрущева, например бывшего секретаря Киевского и Львовского горкомов Зиновия Сердюка, на Пленум просто не пустили. А кое-кто из членов ЦК из осторожности сам не прибыл на экстренное собрание. Знаменитый писатель Шолохов, ставший именно при Хрущеве членом ЦК, ограничился телеграммой: «Приехать не могу, сердечный привет».

Сам Пленум ЦК, открывшийся после обеда 14 октября 1964 года, прошел без неожиданностей. Хрущева сняли с постов главы партии и правительства — вместо него первым секретарем ЦК КПСС, то есть фактическим лидером государства, стал Леонид Брежнев, а на пост главы правительства рекомендовали Алексея Косыгина.

На протяжении Пленума Хрущев сидел на виду у всех, в президиуме — правда, не на месте председательствующего, как обычно, а с краю. Сидел, по свидетельству очевидцев, опустив голову, ни разу не посмотрев в зал и не проронив ни слова. Ранее, подписывая заявление об отставке, он просил Брежнева разрешить ему кратко выступить на Пленуме, но получил резкий отказ. Вместо Хрущева его заявление об отставке зачитал Суслов.

Зато главный победитель был откровенно весел. Даже периодически сбиваясь и путаясь в записях подготовленной речи, Леонид Ильич Брежнев прямо на трибуне вслух и с улыбкой подшучивал над собой: «Я так волнуюсь. Может быть, научимся когда-нибудь без шпаргалок говорить в дальнейшем — тоже неплохо будет».

В дальнейшем говорить без шпаргалок Брежнев так и не научится. Но зато победит всех своих соратников по антихрущевскому заговору, пытавшихся действовать самостоятельно — вслед за Хрущевым со временем скинет на пенсию и Подгорного, и Шелепина. Хрущев проживет в качестве пенсионера почти семь лет, получая «персональную пенсию» в 400 рублей и записывая на магнитофон многотомные мемуары.

Страна встретила известие об отставке, по сути, о фактическом свержении многолетнего лидера на удивление спокойно, даже буднично. Никаких заметных выступлений в поддержку Хрущева не последовало.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе