Новости – Культура

Культура

«Грубить, ругаться и драться на съёмках могу только я!»

Исполнилось 80 лет со дня рождения великого гения чёрно-белого кино, которому было особенно трудно быть богом

Андрей Карелин

20 июля, 2018 10:29

13 мин

Почему Алексей Герман снимал свою главную картину целых 15 лет, но так и не снял ее? Расследование РП.

«Андрей, где мы сейчас?! Какая у нас сцена?! Главного героя уже убили?!» — полгода подряд эти реплики выкрикивал мне из своего рулота режиссёр, которому было позарез нужно снять 16 серий дешёвого и донельзя глупого мыла за полгода… В эти минуты вспоминался Алексей Герман, вдумчиво и основательно создававший главный фильм в своей режиссёрской судьбе — «Трудно быть богом»! — годами… десятилетиями.

Эта картина снималась 15 лет. Завершить лично киноработу, в которой один лишь Леонид Ярмольник работал… 7 лет, Алексей Юрьевич так и не успел. Помешала смерть.

Кадр из фильма «Трудно быть богом

Заканчивали начатое полтора десятилетия назад его сын Алексей Герман младший и жена Светлана Кармалита, ненадолго пережившая мужа и ушедшая из жизни год назад.

Детство

В лихие послевоенные времена Лёша проводил время с малолетними уголовниками. Чем промышляли? Таскали кошельки в трамваях. Малолетние бандиты приглашали Германа отметить удачное дело в «Метрополе».

Парень, обрётший подходящую «компашку», был благодарен им за совместное времяпрепровождение безмерно, приводя их домой, где из личного кабинета посмотреть на гостей выходил сам Юрий Герман, сын офицера Русской армии, советский писатель, автор книг «Дорогой мой человек» и «России молодой».

— Лёша! У твоих друзей такие хорошие, одухотворённые лица! — говорил он, и поражался. — А почему все они носят эти высокие сапоги?

Не мог же Лёшка признаться своему именитому отцу, что за голенищем сапога очень удобно носить медицинский скальпель или нож. Вряд ли будет ошибкой сказать, что знакомство с такого рода контингентом будет неотъемлемой составляющей творческой концепции будущего режиссёра.

Нет-нет, блатная романтика, даже если брать в расчёт легендарный фильм «Мой друг Иван Лапшин», не является краеугольным камнем творчества Германа.

Он был из той плеяды режиссёров, которые твёрдо знали, что настоящее кино получается только в том случае, если максимально приблизить его к нашей «чёрно-белой реальности».

— Одеваешь, гримируешь актёра — и всё не то, — часто признавал он. — А вываляешь в перьях и в дерьме, поставишь в кадр — хорошее кино!

В чем магия фильмов Германа?

В том, что в них никогда не было случайных лиц. Если он снимал кино 7 лет, то 4 года из них были посвящены упорной работе с массовкой. Как-то раз Алексею Юрьевичу позарез нужно было продемонстрировать огромное количество (порядка 600 человек!) советских военнопленных.

Баржа плывёт под мостом, по которому несётся военный эшелон. Мост должны взорвать красноармейцы (их роли исполнили Ролан Быков, Олег Борисов и другие замечательные советские актёры). Но они понимают, что, нажав на гашетку взрывного устройства, погубят людей, попавших в плен, и не решаются этого сделать… «И кто его знает, зачем он моргает!» — звучит на патефоне у фашистов песня.

— Какие типажи! Какие лица! — всплеснул руками легендарный писатель Константин Симонов.

Он так и не узнал, что Алексей Юрьевич договорился с колонией, которая предоставила для съёмок этого фильма людей, осуждённых по статье 131 УК РСФСР — «Изнасилование».

А где ещё можно было взять наголо бритых людей с мученическим выражением лица — да так, чтобы это было похоже на правду?

Утверждение массовки традиционно проводится каким-нибудь помрежем. Но Герман с маниакальным (в хорошем смысле слова) упорством утверждал каждого «бродягу» лично, проверяя наличие соплей под его носом, измеряя длину щетинок его небритости.

Очень трудно было не умереть от хохота, когда Алексей Юрьевич живо рассказывал, как хотел закончить фильм «Мой друг Иван Лапшин» таким кадром: люди прячутся от дождя в подъезде. И вдруг… камера выхватывает из толпы лица родителей режиссёра. Молодые парень и девушка. Похожих нашли… Мама подходила на эпизод однозначно. Папу удалось обнаружить среди курсантов милицейского училища.

— Камера наехала и всё выдала, — нарочито сокрушался Алексей Герман. — Стоит обыкновенный такой тупой баран. Ну и зачем мне такой папа?

Так и не вошёл этот кадр в замечательную картину.

Умение режиссёра управлять тысячами актёров массовки, добиваясь нужного и неожиданного эффекта, покоряло. В картине «Двадцать дней без войны» пятитысячной массовке, согнанной на экскаваторный завод, взяли и «долбанули» по ушам на полной громкости «Вставай, страна огромная!». А всё потому, что было крайне нужно и важно снять сцену, в которой толпы людей ошарашено слушают корреспондента Лопатина (актёр Юрий Никулин).

Драные ватники, изношенные до дыр шубейки, шинельки — всё это кропотливо собиралось для этой сцены по личному распоряжению режиссёра чуть ли не год. Неимоверно долго шли поиски заброшенной деревни для «Проверки на дорогах». Их не было в советской России. Их банально сносили, чтобы не портили нашу славную реальность, как только деревня становилась пустой. Нашли… одну…. в Калининской области.

И вся группа покорно потащилась туда. Для съёмки кадра, где Ролан Быков идёт по деревне. Никто не возразил. Снимает Герман. Это святое. Возразить ему — значит, совершить преступление по законам киношного времени.

Эпизоды, которые кому-то из дилетантов кажутся самыми незначительными, снимались сутками. В «Лапшине…» уголовник мнёт женщине голую грудь. Снимали 8 часов. Устали. Сняли. После этого к Герману подошла актриса массовки: «Товарищ режиссёр. Что ж такое? Мял-мял. А в постель теперь со мной идти не хочет». Сигарета падучей звездой выпала изо рта режиссёра.

Так люди (никогда не являвшиеся профессиональными актёрами) вживались в предлагаемые обстоятельства без остатка (совсем-совсем по Станиславскому) за одну рабочую киносмену.

Отчего же такое внимание к массовке?

Герман, этот величайший мастер детали, свято верил, что успех «Андрея Рублёва» вовсе не заключается в одной лишь гениальной игре Анатолия (Отто) Солоницына. Успех в том, что герой был помещён режиссёром в специально созданный для этого, бесконечно живой и правдоподобный мир, в котором были и старые паровозы, и простреленные снарядами вагоны, и ещё ровно один миллион и одна мелочь, изъяв которую из «крупнячка» (крупного плана) в одном из четырёх фильмов Германа можно запросто разрушить всю картину мира.

А состоит этот мир из таких вот лиц и бесконечного множества важнейших деталей. Тех деталей, из которых готовит своё киноварево режиссёр.

Преувеличиваю? Дудки.

Алексей Герман знал, что мелочей в кино не бывает. Испытывал священный трепет перед каждой из них. И сурово карал, расценивая, как предательство, любое нарушение трудовой дисциплины. Так, например, однажды Алексей Юрьевич рассвирепел и…

Отдубасил милиционера

Кто был на съёмках, тот знает, что «невмешательство» в созданный хорошим режиссёром, актёрами, бутафорами, гримёрами, реквизиторами и ещё доброй сотней работников мир стоит дорого. Одна минута экранного времени — это десятки тысяч зелёных долларов. И дабы она не была нарушена, создаётся оцепление.

Если, идя по улице, вы вдруг услышите шипение рации, из которой доносятся диалог а-ля

— Перекрываем движение, перекрываем.

— Перекрыто.

— Камера, мотор. Начали.

Бегите. Ведь есть шанс попасть под горячую и тяжёлую руку такого режиссёра, каким был Алексей Юрьевич Герман.

Он вспоминал, как ещё в советские времена на съёмках всё того же фильма «Двадцать дней без войны» милиционер, руководивший оцеплением, взял и ушёл на обед, посчитав, что в «Багдаде всё спокойно», и съёмочной группе ничего не угрожает.

Увидев Юрия Никулина (дело было уже после «Бриллиантовой руки»), восторженная толпа едва не разорвала его на сувениры.

Вернувшийся с обеда, милиционер довольно вытирал усы после вкуснейшего бешбармака, когда «за проявленное усердие в работе» лично Алексей Герман наградил его смачным пенделем.

— Посадят! — выдохнул кто-то из группы, увидев, как представитель власти вспахал землю носом.

Но на съёмочной площадке действуют совершенно другие законы, нежели в жизни. И режиссёр (если это режиссёр, а не создатель убогого мыла) здесь Царь и Бог, создавший мир, который существует по своим законам.

Трудно ли было работать с непрофессиональными актёрами?

«При виде камеры или НКВД-шной формы героев многие обмирали!» —признавался Герман. «Особо одарённым» он вставлял в ухо микрофон, который не был заметен «глазу» камеры. «Актёр» шёл в кадре, а в ухе у него раздавалось: «Стой, гад… Почеши нос… Обернись… Пшёл дальше».

Типажи, которые «воскресали» в фильмах Германа, были гиперреалистичны, непредсказуемы до судорог. Их мэтр брал из жизни. Ну, как не взять?

Однажды Алексей Герман и Андрей Миронов решили, на свою беду, пообедать в вагоне-ресторанчике, где Андрея Александровича мгновенно узнали поклонники. Один из них был с дочерью и женой. Засвидетельствовать своё почтение Миронову он решил, подсев… с бутылкой водки и стаканом.

— Я шахтёр Иванов! Это моя жена Лиза. А это дочка Леночка! Разрешите с вами выпить за нашу шахтёрскую бригаду, товарищ актёр? — разливал он водку по стаканам.

От природы интеллигентный Миронов улыбчиво сказал, что готов засвидетельствовать своё почтение бригаде, семье и лично Иванову, выпив стакан лимонада.

— Отказываешься выпить с русским человеком, жидовская морда? — незамедлительно последовал вопрос.

Такими «персонажами» изобиловали фильмы Германа.

Как решал национальный вопрос?

Получив в паспорте «заветный шенген» и заглянув в одну из прибалтийских республик, можно убедиться в том, что многие жители Литвы, Латвии, Эстонии отныне и навсегда «твоя моя не понимай».

В ходе съёмок фильма «Трудно быть богом» Герману привели парочку прибалтов с откровенно «нерусскими» лицами. Их «пробовали» на роль серых офицеров.

Режиссёр начал было ставить задачу, но… выяснилось, что по-русски «актёры» ни бельмеса. Не терять же съёмочный день? И Алексей Юрьевич произнёс заветные слова.

— Триста долларов за смену, и кончаем валять дурака.

На его глазах произошло невозможное. Граждане Литовской Республики вдруг заговорили на чистейшем русском, продемонстрировав блестящее владение языком.

Тиран! Да и только

Для достижения цели Герман мог пустить в ход кулаки, построить загадочную семиэтажную матерную конструкцию.

— По-другому? Нет, ничего не получится в таком случае, — чуть ли не со слезами на глазах признавался он. — Массовка будет притянута из актерского отдела «Мосфильма», декорации развалятся, а плёнку в камеру зарядят украинскую.

О завершении съёмок «Трудно быть богом» говорили ещё 2006 году, когда Алексей Юрьевич праздновал 68-летие.

— И восьми лет не прошло, как Герман снял свой фильм! — шутили киноведы.

И как они ошибались. Впереди были ещё 7 лет работы над картиной, заканчивать которую, в итоге, пришлось вдове и сыну.

О чём кино?

О фашизме, хоть действие происходит и на другой планете. Картина Германа на пальцах доказывает зрителю, что фашизм — это не только неприятие одной нации другой и превознесение надуманных эксклюзивно-исключительных качеств одного народа, которых, якобы, нет у другого.

— Вы не снимаете фильмы о нашем времени! — ставили Герману в вину.

— Отчего же? Снимаю! — отвечал он, ссылаясь на «Трудно быть богом».

Эта картина о так называемых классовых различиях, в обстоятельствах которых жили его современники. О ситуации, когда одна, успевшая урвать свой кусок в 90-е часть общества откровенно главенствует, глумится над другой — той, которая получит свою крошечную пенсию на 5 (кто знает? может быть, десять лет позже).

Алексей Герман с его воспетым в деталях русским киношным гиперреализмом не просто велик. Он вечен.