Олег Кит: «Думаю, хирургия в понимании рукоделия когда-то исчезнет»

фото: Med-info.ru

Ростовский научно-исследовательский онкологический институт – флагман онкологической службы Юга России. Обследоваться и лечиться в институт приезжают жители Южного, Северо-Кавказского федеральных округов и других регионов страны.

20 октября, 2016 20:30

4 мин

Старейшее специализированное учреждение, которое в этом году отмечает свое 85-летие, всегда славилось мощной школой хирургов – онкологов. Сегодня благодаря инновационным технологиям и обучению специалистов в ведущих клиниках России и зарубежья, хирурги института встали в один ряд с западными коллегами. Профессионалы говорят, что в РНИОИ изменилась идеология лечения онкологических заболеваний. О том, как развивается онкохирургия в крупнейшем онкоцентре юга страны, нам рассказал директор ФГБУ «РНИОИ» Минздрава России, д.м.н., профессор Олег Иванович Кит.

- Олег Иванович, Вы оперируете практически каждый день. Расскажите про сегодняшнюю операцию, чем она отличалась от остальных?

- Мужчина, удаляли пищевод, операция типичная, но сложная по своей сути. Если не вдаваться в детали, то новая с точки зрения подхода. Мы прооперировали пациента после комплексной химиолучевой терапии, сразу удалили пищевод и заменили его искусственным. Десять лет назад это вмешательство проходило бы в три этапа — сначала мы бы удалили пациенту пищевод, через месяц имплантировали бы искусственный, еще через месяц удалили бы остатки пищевода.

- Что это значит для пациента, какие у него перспективы?

- Время покажет. В любом случае, могу с уверенностью сказать, что новый подход полностью изменил качество жизни пациентов после операции. Это меньшее число последующих хирургических вмешательств, продление жизни пациента и тот факт, что человек может самостоятельно питаться, а не вводить пищу через трубочку.

- В чем отличие онкохирурга от обычного хирурга?

- В Западной Европе нет выделенной специальности «Онкохирургия». У нас и в США есть. Как правило, онкохирург - это более агрессивный хирург с точки зрения объема операции. Он всегда стремится выполнить ее радикально и с максимальным эффектом для пациента. Помимо опухоли нужно еще всегда убирать лимфатические коллекторы, по которым опухоль может метастазировать. Наши коллеги в обычной хирургии в силу разных факторов не всегда это делают.

- Насколько в последние годы изменился подход к лечению онкологических заболеваний, и как это повлияло на исход лечения?

- С введением в повседневную практику электрохирургии принципиально изменился и подход к хирургическим вмешательствам. Мы оперируем практически бескровно, быстрее, удаляем такие опухоли, которые в принципе без электроинструмента удалить невозможно. Ведь особенность этой техники в том, что он одновременно рассекает, коагулирует ткани и запаивает сосуды. Это ускоряет процесс, дает возможность бескровно подойти к опухоли и выделить ее.

На прошлой неделе я оперировал женщину после предыдущей операции в Германии. У нее возник рецидив - опухоль в тазу. Я могу точно сказать, что десять лет назад мы бы не смогли ее прооперировать, у нас не было той аппаратуры, которая есть сейчас. Раньше хирургическое вмешательство продолжалось 6-12 часов: скальпель, зажим, нитка - за время операции хирург мог завязать до тысячи узлов. Представьте, насколько это тяжело для организма и насколько сложно протекает послеоперационный период. Сейчас этого нет.

- Насколько сегодня молодые специалисты и мэтры готовы к инновационным подходам?

- Все зависит от человека. Некоторые мои коллеги за 70 активно оперируют, выезжают на всемирные симпозиумы и школы, овладевают современными технологиями. А есть те, которые в 30 уже не хотят развиваться. Самое главное, приобретать как можно больше новых знаний умений, подходов. А потом идет преломление, что-то ты можешь использовать, что-то нет. Чем больше хирург общается и смотрит, как работают другие, тем больше он приобретает как профессионал.

- Когда Вы осознали, что можете не только учиться, но и то, что учатся у вас?

- (Смеётся.) После шестого курса я приехал работать в районную больницу и за первый год сделал около 120 аппендэктомий. Это очень высокий личный показатель для молодого хирурга. Корифеи говорили: «Какая самая простая операция? Аппендицит. Какая самая сложная? Аппендицит». Молодой хирург, как правило, начинал с аппендицита, потом выполняли грыжи. И вот когда на работу пришел мой однокурсник, я уже мог прооперировать любой аппендицит!

А если серьезно, раньше я становился и ассистировал на операциях молодым хирургам, рассказывал, подсказывал. Сейчас те, кто хочет учиться, приходят в операционную и наблюдают за проведением операции. Более активные подходят в перерыве и спрашивают, почему я сделал так, а не иначе, почему выбрал именно этот инструмент, а не другой.

«У хирурга путь к выздоровлению пациента всегда лежит через операцию, а у хирурга-онколога через понимание и осознания всего комплексного лечения»

- Вас иногда называют хирургом-реформатором. Вы сами считаете, что провели в институте хирургическую реформу?

- Я бы не сказал, что я реформатор. Просто в связи с тем, что я посещал лучшие клиники, мастер-классы, учился и продолжаю это делать, я привнес в институт те знания, которыми пользуется весь мир: сшивающие инструменты, электрические инструменты, лапароскопические технологии. Нельзя зацикливаться на том, что ты уже умеешь. Нельзя считать, что то, что есть сейчас - лучшее. Я просто дал нашим хирургам инструменты и научил ими пользоваться.

- К чему должен стремиться начинающий хирург?

- К тому, чтобы человек выздоровел. Другое дело, что есть разные пути достижения этого. У хирурга путь к выздоровлению пациента всегда лежит через операцию, а у хирурга-онколога через понимание и осознания всего комплексного лечения. Возвращаясь к сегодняшней операции — да, мы применили новый подход. Раньше бы этого пациента сначала прооперировали, а потом отправили на лучевую терапию. Но дело в том, что европейские онкологи уже установили — выживаемость и качество жизни пациентов, которые получают химиолучевую терапию до операции на пищеводе значительно выше, чем у тех, которые не получают.

Часто я слышал фразу: «Я так считаю, у меня есть опыт». Опыт дело хорошее, но личный опыт всегда субъективен. Нужно его иметь, как и собственное мнение, но опыт группы специалистов всегда лучше. Наступило время доказательной медицины. Любое действие в клинике должно быть основано на базе рандомизированных клинических исследований. Последовательность применения тех или иных методик достоверно улучшает качество жизни. Есть мнение, что медицина наука не точная, но в доказательной медицине есть еще и математика, с точностью которой не поспоришь. Десять человек пролечил, получил результат, пролечил еще десять, сравнил результаты со своими коллегами. Опубликовали и поделились со всем миром - сформировали доказательную базу.

- Ростовский онкоинститут – лидер на Юге России по малоинвазивным технологиям. Что они дают? В чем плюсы?

- Качество. Короткий послеоперационный период. Ранняя активизация пациента. Быстрое начало специфического лечения. Менее травматичные, и при этом более радикальные операции. Мы видим на экране ткани и лимфатические узлы, увеличенные в несколько раз, гораздо более четко, чем при традиционных методах. Кроме того, не стоит забывать и о качестве жизни пациента после выполнения подобных операций человек на третьи сутки после вмешательства уже способен встать и идти домой.

Я мечтаю о более широком внедрении лапароскопических и торакоскопических методов хирургии. Наши коллеги вернулись из Кореи — практически все операции там выполняют лапароскопически. Но у них нет таких размеров опухолей, как у нас, благодаря хорошо развитой диагностике. У нас же большинство операций — это третья и четвертая стадия. Поэтому приходится делать резекцию окружающих органов, а это не всегда выполнимо малоинвазивными методами.

читать полностью на Med-info.Ru