Что такое индекс деловой конфликтности?

Насколько «конфликтна» отечественная деловая среда? Вопрос был поднят не так давно. Исчисления ведутся с 2017 года – то есть, лишь последнюю «бизнес-пятилетку». Но именно в 2022 году индекс конфликтности стал максимальным и зафиксировался на отметке 2,23.

«Это вообще про что?»

При слове «конфликт» у тех, кто не пытался вникнуть в суть «индекса конфликтности», может возникнуть нехорошая ассоциация с лихими 90-ми, когда конфликты решались в подъездах «известным путём».

Разработчики индекса (Московская школа управления «Сколково») полагают, что такой рост связан с трендом на повышение бизнес-активности. Причина тренда очевидна: пандемийные ограничения в прошлом. Потихоньку выходящий из состояния «covid-заморозки» бизнес начинает активничать, а там, где проявляется активность, конфликты более чем вероятны.

Индекс конфликтности деловой среды можно, при желании, называть и уровнем активности или эффективности бизнес-процессов в конкретном субъекте Российской Федерации. В какой-то степени показатель говорит про общее здоровье экономики, уровне интереса, который определённый регион представляет для бизнес-групп, компаний, предпринимателей. Аналитики отвечают на вопросы:

· насколько регион привлекателен для капиталовложений?

· идёт ли передел рынка между местными инвесторами?

· наблюдается ли вхождение в данный регион инвесторов из других регионов?

Что, в таком случае, представляет собой «рекордный» показатель 2,23?

Среднюю «температуру по больнице», то есть, по Российской Федерации. В каждом субъекте (в Москве или где-нибудь на Чукотке) уровень конфликтности будет свой и зависит от привлекательности региона для инвестора. Для общей «картины мира» важно лишь, повышается данный показатель или понижается — стремятся ли толстосумы и деловые группы в разных уголках России вкладывать средства в отечественную экономику или предпочитают «инвестировать» деньги в оффшорные счета где-то на Кипре?

Авторы индекса наблюдали снижение уровня конфликтности деловой среды в 2020-2021 годах.

Инвесторы не вкладывали свои средства, потому что локдауны убивали привлекательность регионов для инвестиций. Общефедеральный индекс был низок. Наступало временное «инвестиционное затишье эпохи пандемии».

Что происходит теперь? Наступает период оживления региональных экономик.

Но всегда ли рост индекса конфликтности деловой среды — это хорошо? Давайте поймём, как его рассчитывают. В расчёт берутся 3 компонента:

Первый — количество судебных исков в арбитражных судах по корпоративным спорам. Чем больше подаваемых судебных исков корпоративного характера, тем значение индекса будет выше.

Второй — сообщения в печатных и электронных средствах массовой информации, описывающие корпоративные конфликты.

Третий — количество компаний, которые привлекательны для

· инвестиций

· конфликтных ситуаций — тех, где возможны корпоративные споры.

Даже если мы оттолкнёмся исключительно от первого показателя, то можем понять, что количество судебных исков, с одной стороны, говорит нам о «конфликте в чистом виде» (таком, как мы понимаем его). С другой стороны – это уровень цивилизованности бизнеса. Дельцы прекратили решать споры, нанимая людей, которые стояли в подъездах с пистолетамиxc наизготовку.

Доверие к судебной системе растёт. Ситуация решается исключительно в правовом поле!

Хорошо это? Вроде бы, да. Не стреляют и спасибо. Ходят по судам. С другой стороны, нельзя рассматривать и другую трактовку слова «конфликт» в связке: «конфликт» = «опасность». Высокий уровень конфликтности говорит инвестору о том, что заходить в этот регион опасно, так как «высок риск нарваться» на противоборство. Велико «внутреннее сопротивление местных». И расстановка сил бывает очень разной.

Кому хочется пускать на свою территорию посторонних? Никому. Приведём пример. В одной из областей или республик РФ начинается масштабное строительство. Здесь достаточно своих застройщиков, которые вполне способны его реализовать на высоком профессиональном уровне. Но есть ушлый инвестор из Москвы или Питера, который готов перехватить проект у «местных».

Действовать «варяг» может как легально, на честной конкурентной основе, так и «пойти другим путём».

Если в 90-е глава региональной строительной компании, попытавшийся воспротивиться присутствию конкурента из другого региона, был бы изрешечён автоматной очередью из проезжавшей мимо «Семёрки», то сегодня более распространённым инструментом устранения конкурента являются связи (или «подвязки») в органах власти.

Ряд проверок, инициированных «варягом», вполне может образумить регионального игрока, намекнув на то, что, если он не подвинется, проверки не закончатся никогда или закончатся очень плохо. Так ситуация типична, если «внешний инвестор» готов бороться за выгодный проект и «приобретать надёжных партнёров в соответствующих структурах».

В какой регион будет заходить потенциальный инвестор?

Туда, где уровень конфликтности зашкаливает и вероятность столкновения с «местными» в судах максимальна? Или туда, где показатель конфликтности минимален? Смотря с какой стороны посмотреть.

Как-никак, высокий показатель конфликтности (если мы его считаем, исходя из количества корпоративных споров в судах), соразмерен уровню правовой культуры (люди ходят по судам, а не стреляют друг другу в затылок). Но о чём может говорить, в то же время, минимальный уровень конфликтности? Правильно. О том, что разбираются с пришлыми «прежними методами». Да-да, теми, что были в 90-е.

Насколько важную роль индекс конфликтности играет в принятии решении российскими бизнесменами, заходить в конкретный регион или нет?

Индикатор уровня конфликтности может лишь дать «пищу к размышлению». Это один из многочисленных критериев просчёта рисков для деловых людей, многие из которых вообще знать не знают ни про какие индексы, а кто-то до сих пор пользуется счётами и выясняет ситуацию «на местах», набрав номер знакомого чиновника или дельца из интересующего региона.

Но если мы представим себе бизнесмена, который привык опираться на статистические данные, то, узнав об индексе такой авторитетной организации как Московская школа управления, он, в первую очередь, захочет понять: из каких слагаемых возник конкретный показатель в отдельно взятом субъекте России?

Никто не помешает ему попросить подробный анализ в той же Московской школе управления «Сколково», где ему могут рассказать о факторах, на которые опирались эксперты, ведя подсчет индекса деловой конфликтности, предположим, в Смоленской и Вологодской областях.

И если предприниматель доверяет Московской школе управления и конкретному индексу, который существует уже целых 5 лет, то эти данные ему могут быть полезны. В словах «целых 5 лет» нет ни грамма иронии, так как есть множество индексов (как в России, так и за её пределами), которые были просчитаны в течение одного или двух лет, а затем «надёжно забыты».

Стоит ли доверять индексу деловой конфликтности?

За исключением индексов, которые считаются в Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, абсолютно все российские индексы сравнительно молоды. Качество индекса определяется не возрастом (это не вино), а количеством точных наблюдений.

В докладах Московской школы управления в качестве объектов наблюдения в регионах (компаний, которые потенциально могут быть привлекательны для инвестиций и одновременно являются возможными фигурантами деловых конфликтов), указывается целых 235 тысяч организаций. Охват такого количества предприятий говорит не только в пользу авторитета исследователей МШУ, но и о практической значимости индекса. Ведь знавали мы и другие исследования, где в после зрения «экспертов» была выборка из 50-100 предприятий. Индексирование ли это было? Скорее, разговор ни о чём.

Такая история.